Бетанские стереотипы. Гюрза (Страница 2 из 7)

и ещё, Гарик, запомни раз и навсегда: Есенин тем и отличается от всей остальной беты: что бы он ни сделал в бетанских рамках в это НИКТО не может поверить, даже если все факты будут об этом говорить,  и тем более как-то связать с его другими ролями в жизни. именно потому он всё это прошёл легко и просто. потому что даже когда он нападает в это не верится, особенно, если у него "мягкие" подтипы, у этого вообще вроде дост.))

Библейское предание  говорит, что  отсутствие труда -- праздность  была
условием блаженства первого  человека  до  его падения.  Любовь к праздности
осталась та же и в падшем человеке, но проклятие все тяготеет над человеком,
и не только потому,  что мы  в  поте лица  должны  снискивать  хлеб свой, но
потому,  что  по  нравственным свойствам своим мы не  можем быть  праздны  и
спокойны.  Тайный голос говорит,  что  мы  должны  быть виновны  за  то, что
праздны.  Ежели  бы  мог  человек  найти  состояние,  в котором  он,  будучи
праздным, чувствовал  бы себя полезным и  исполняющим свой долг, он бы нашел
одну  сторону первобытного  блаженства.  И  таким  состоянием обязательной и
безупречной  праздности пользуется  целое сословие  --  сословие  военное. В
этой-то  обязательной  и  безупречной праздности состояла и  будет  состоять
главная привлекательность военной службы.
     Николай  Ростов  испытывал  вполне  это  блаженство,  после  1807  года
продолжая  служить  в  Павлоградском  полку,  в  котором  он  уже командовал
эскадроном, принятым от Денисова.
     Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого  московские знакомые
нашли  бы  несколько  mauvais  genre, [1] но  который  был  любим и
уважаем  товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен  своей
жизнью. В последнее время, в 1809  году,  он чаще в письмах  из дому находил
сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и  хуже,  и что пора бы
ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков-родителей.
     Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той
среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и
спокойно.  Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в  тот
омут жизни  с  расстройствами  и  поправлениями дел,  с учетами управляющих,
ссорами, интригами, с связями, с обществом, с  любовью Сони  и обещанием ей.
Все  это было  страшно  трудно, запутано,  и он отвечал  на  письма  матери,
холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chère maman [2]
и кончавшимися: votre obéissant fils, [3] умалчивая о том, когда он
намерен приехать.

Первое время своего приезда  Николай был  серьезен  и даже  скучен. Его
мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела  хозяйства, для
которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч  эту  обузу, на третий
день своего приезда он сердито, не отвечая на  вопрос, куда он идет, пошел с
нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у  него счеты всего.
Что  такое  были эти счеты  всего, Николай  знал еще менее, чем пришедший  в
страх и  недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки  продолжался недолго.
Староста, выборный и  земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и
удовольствием  слышали  сначала,  как  загудел  и  затрещал  как  будто  все
возвышавшийся  голос молодого  графа, слышали ругательные  и страшные слова,
сыпавшиеся одно за другим.
     --   Разбойник!  Неблагодарная   тварь!...   изрублю  собаку...  не   с
папенькой... обворовал... -- и т. д.
     Потом эти люди с  неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой
граф,  весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку,
ногой  и  коленкой с  большой  ловкостью в удобное  время  между своих  слов
толкнул его под зад и закричал: "Вон! чтобы духу твоего, мерзавец,  здесь не
было!"
     Митенька стремглав слетел с шести  ступеней и убежал в клумбу.  (Клумба
эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька,
приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного,
прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
     Жена Митеньки  и свояченицы с испуганными лицами  высунулись в  сени из
дверей  комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая
постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
     Молодой  граф,  задыхаясь,  не обращая  на них  внимания,  решительными
шагами прошел мимо них и пошел в дом.
     Графиня узнавшая тотчас  через девушек о том, что произошло во флигеле,
с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние  их должно
поправиться,         с другой стороны она беспокоилась  о том, как перенесет  это ее
сын.  Она подходила несколько раз  на цыпочках к его  двери, слушая, как  он
курил трубку за трубкой.
     На другой день старый граф отозвал в  сторону сына и  с робкой  улыбкой
сказал ему:
     -- А  знаешь  ли,  ты, моя  душа,  напрасно  погорячился! Мне  Митенька
рассказал все.
     "Я знал, подумал Николай, что  никогда ничего  не  пойму здесь, в  этом
дурацком мире".
     -- Ты  рассердился,  что он не  вписал эти 700 рублей. Ведь они  у него
написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
     --  Папенька,  он  мерзавец и вор, я  знаю.  И что сделал, то сделал. А
ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
     --  Нет, моя душа  (граф  был смущен  тоже. Он  чувствовал, что  он был
дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но
не знал, как  поправить это) -- Нет, я прошу тебя  заняться делами,  я стар,
я...
     -- Нет,  папенька, вы простите меня, ежели  я сделал вам неприятное;  я
меньше вашего умею.
     "Чорт с ними, с этими мужиками  и деньгами, и транспортами по странице,
думал он. Еще от  угла на  шесть кушей  я понимал когда-то, но  по  странице
транспорт -- ничего  не понимаю",  сказал он сам себе  и с тех  пор более не
вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о
том, что  у  нее есть вексель Анны  Михайловны  на две  тысячи и спросила  у
Николая, как он думает поступить с ним.
     -- А  вот как, -- отвечал Николай. --  Вы мне  сказали, что это от меня
зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса,  но они были дружны с
нами  и  бедны. Так  вот как! --  и  он разорвал вексель, и  этим  поступком
слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого  молодой Ростов,
уже не вступаясь более ни в  какие дела, с страстным увлечением  занялся еще
новыми для  него  делами  псовой  охоты,  которая  в  больших  размерах была
заведена у старого графа.

гхм.. Аушра считала Николая Ростова Штирлицем... уже одно то как он Софье говорил - мол не понимаю слова любви, но ты типа как палец на моей руке.
очень такое сенсорно-  логическое описание хмм скажем так чувств, как он их чувствовал..

Аушра создала хорошую базу интертипных. респект.
но тут я категорически с ней несогласен.
Андрей Болконский ЛСЭ и дуал своей сестры.

    Отступать!  Все  отступать!   --  прокричал  он  издалека.  Солдаты
      засмеялись. Через минуту приехал адъютант с тем же приказанием.
           Это  был   князь  Андрей.  Первое,  что  он   увидел,  выезжая   на  то
      пространство, которое  занимали пушки  Тушина,  была  отпряженная  лошадь  с
      перебитою ногой, которая ржала около запряженных лошадей. Из ноги ее, как из
      ключа, лилась кровь.  Между передками лежало несколько убитых.  Одно ядро за
      другим пролетало над ним,  в  то  время как он подъезжал, и он почувствовал,
      как  нервическая дрожь пробежала по его спине. Но одна мысль о  том, что  он
      боится, снова подняла его. "Я не могу бояться", подумал он и медленно слез с
      лошади между орудиями. Он передал приказание и не уехал с батареи. Он решил,
      что при себе  снимет орудия с позиции  и отведет их. Вместе с Тушиным, шагая
      через тела и под страшным огнем французов, он занялся уборкой орудий.
           --  А  то  приезжало сейчас  начальство,  так  скорее  драло, -- сказал
      фейерверкер князю Андрею, -- не так, как ваше благородие.
           Князь  Андрей ничего не говорил с Тушиным.  Они оба были и так заняты,
      что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два
      орудия на  передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка  и  единорог
      были оставлены), князь Андрей подъехал к Тушину.
           -- Ну, до свидания, -- сказал князь Андрей, протягивая руку Тушину.
           --  До  свидания, голубчик, -- сказал  Тушин, -- милая  душа! прощайте,
      голубчик,  -- сказал  Тушин  со  слезами,  которые  неизвестно почему  вдруг
      выступили ему на глаза.

Колян 
    "Кто  они? Зачем они
      бегут? Неужели  ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня,
      кого так любят все?"  --  Ему  вспомнилась любовь к  нему его матери, семьи,
      друзей, и намерение неприятелей убить его  показалось невозможно.  "А может,
      --  и убить!" Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая
      своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что
      уже видно было выражение его лица.  И  разгоряченная чуждая физиономия этого
      человека,  который со штыком на-перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к
      нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из
      него, бросил  им в  француза и  побежал  к кустам  что было силы.  Не  с тем
      чувством  сомнения  и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с
      чувством  зайца,  убегающего от  собак. Одно нераздельное чувство страха  за
      свою   молодую,   счастливую  жизнь  владело   всем  его  существом.  Быстро
      перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в
      горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное,  доброе, молодое
      лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. "Нет, лучше не смотреть", подумал
      он, но, подбежав  к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту
      минуту  как  он оглянулся,  передний только  что переменил  рысь  на  шаг и,
      обернувшись, что-то сильно  кричал  заднему  товарищу.  Ростов  остановился.
      "Что-нибудь не так, --  подумал он, -- не может быть, чтоб они хотели  убить
      меня". А между тем  левая рука его  была так тяжела,  как будто  двухпудовая
      гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже
      и  прицелился.  Ростов зажмурился и нагнулся.  Одна,  другая пуля пролетела,
      жужжа, мимо  него.  Он собрал последние силы,  взял  левую руку  в правую  и
      побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.

Толстой-великий писатель, тонкий психолог...а ваша соционика-фигня

Хамиты-народы, потомки Хама, сына Ноаха

Болконский такой философ и тонко чувствующий человек    не то чтобы я хочу штиров этого лишить, но.... они более приземленные люди.
то есть я согласна что он гамлет.

не согласен. бетанские экстраэтики актеры и позеры. весь мир для них сцена. ничего общего с деятельным и логичным Дрюней Болконским.