1 Отредактировано ardilla (14.04.2009 15:19:13)

И вот я умер. Дух - свободен.
И ни одной из дольних родин
Увидеть вновь не захочу,
Оставив мир немилосердный.
Уж мочит пальцы Ангел Смертный
И гасит память, как свечу.

Презрев багряное убранство,
Сминая время и пространство,
Я вырываюсь из петли.
Но скорбные глаза ребёнка,
Да Божий голос “хлада тонка” -
Как стражи у ворот Земли.

И, страшным натяженьем воли, -
Обратно, в царство плотской боли,
Пред очи грозного Судьи,
Чтобы дрожащими руками
Вновь, как свечу, затеплить память,
Бредя впотьмах на блик любви.

* * *

Как умирают пятого числа?
Как умирают третьего числа?
Как умирают в первый понедельник?
Лежат и думают: "Сегодня все музеи
закрыты - санитарный день.
Всё неживое чает очищенья,
и чучела спокойней смотрят в вечность,
когда стряхнули месячную пыль."
Как умирают ближе к четырем, -
в детсадовский рабочий полдник?
А ближе к новостям? А в шесть секунд
десятого? А в пять секунд? А в три?
А вот сейчас?
Какие ж надо святцы, чтоб никого из нас не упустить.

***
Орудие Твое идет домой,
волочит за руку Орудие Твое,
Орудие Твое их ждет, расставив миски.
Орудие Орудью в коридоре едва кивает, отдает пакеты,
Орудие Орудию молчит.
Немного позже, после пива,
Орудие Орудию кричит: «Исчадие!»
Орудие встает, швыряет пульт,
идет в сортир и плачет.
Орудие Твое идет, ложится,
встает, берет таблетку и ложится.
За стенкою, разбужено, Орудье
боится, что теперь совсем конец.
Встает, берет медведя и ложится,
не спит и думает: «Медведь, медведь, медведь».

Как много, господи, орудий у тебя.
Всё раскаленные, с шипами.

Горалик.

3

мне все-таки кажется, что горалик из беты. как-то у нее многое изощренненько, "мимо тещиного дома" без шуток не ходит.

4

Или из Альфы.

Все возможно. Это просто я ее нежно преданно и сильно люблю.

6

Hынче ветрено и волны с перехлестом.
   Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
   чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -
   дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
   ни объятье невозможно, ни измена!

                *

Посылаю тебе, Постум, эти книги
   Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
   Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
   Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
   лишь согласное гуденье насекомых.

                *

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
   был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
   он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
   Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
   Даже здесь не существует, Постум, правил.

                *

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
   но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
   лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.
   Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
   Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

                *

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
   я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела
   все равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
   Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
   он и будет протекать на покрывало.

                *

Вот и прожили мы больше половины.
   Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
   Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
   Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум,- или где там?
   Неужели до сих пор еще воюем?

                *

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
   Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
   Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
   Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
   и скажу, как называются созвездья.

                *

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
   долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
   там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
   в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
   чтоб за ту же и оплакивали цену.

                *

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
   Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
   Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.
   Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
   Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
Mарт 1972
ПИСЬМА РИМСКОМУ ДРУГУ
              (Из Марциала)
Сочинения Иосифа Бродского.

7

uziman пишет:

Hынче ветрено и волны с перехлестом.
   Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
   чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -
   дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
   ни объятье невозможно, ни измена!

http://farm4.static.flickr.com/3192/2654610933_c16be4f9aa_m.jpg

хорошшшооо

8

Значит, этого не было вовсе — не правда ли?

Небродили невмарте невпарке несвами,
несмотрели невнебо, незвезды непадали,
неменялись немыслями и несловами.
Небежали недни, нечужая неженщина
небыла невблизи...

Тут одни небылицы.

Незвенел немороз, невиднелась нетрещина
неотсердца нексердцу — невдоль нестолицы.
Ненесли нетоску непустыми неведрами,
непугались непрошлого — и, неконечно,
невдвоем невладели небесными недрами,
как недавно: нечаянно, немо и нежно...

(c)

9

Здорово. Чье?

10

error450 пишет:

Здорово. Чье?

тынц?

11

Пасиб default/icon_redface Ну я думала, вдруг это автор.. типа приятно будет default/icon_redface default/smile

12

Клюев детектед.

13

Ночь. Лишь светятся витрины.
Все кругом в глубоком сне.
Муж с желанием кобелиным
Пристает к своей жене.
Та ему: «Отстань, не кстати.
Успокойся, Николай!
Не заснул малыш в кровати,
А тебе одно - давай!»
Обозвав жену заразой
За ее прямой отказ,
Муж на кухню вышел сразу
С чувством, видимым на глаз.
Взял шампанское из ЗИЛа
И решил поправить шок...
Пробка выскочила с силой
И стрельнула в потолок....
В спальне мальчик молвит прямо,
Извертевшийся вконец:
«Довы#бывалась мама. Застрелился наш отец!»

14

отличныи стих! default/big_smile

15 Отредактировано bad girl (23.07.2009 05:46:49)

Они вытерли слезы, когда покидали Тянь-Шань:
было поздно рыдать, да и не о чем больше рыдать.
На чужбине родили ребенка, назвали Саншайн,
и тогда наконец наступила она — благодать.

В Чайна-тауне редкое солнце со взглядом косым
и бумажная жизнь, разукрашенная серебром,
но над жизнью бумажной сияет их маленький сын —
и светло от него, и не холодно по вечерам.

Жаль, что слова не скажет им — ни на одном языке,
почему — непонятно, но нужно ли — все понимать?
Он освоился в этом квартале, как рыбка в реке.
Вот и славно, отец... благодать, — улыбается мать.

А Саншайн мастерит из бумаги большие суда.
Хоть большие суда никогда не заходят сюда,
он всегда мастерит из бумаги большие суда:
у него есть пергамент, картон, и фольга, и слюда.

И когда ему, вот уже скоро, пойдет пятый год,
он снарядит свой флот и отсюда на нем уплывет —
все пожитки сложив на огромный, на белый паром…
от бумажной их жизни с ее ледяным серебром.


(c) EK

16 Отредактировано Des (29.09.2009 00:31:32)

Бернард пишет Эстер: "У меня есть семья и дом.
Я веду, и я сроду не был никем ведом.
По утрам я гуляю с Джесс, по ночам я пью ром со льдом.
Но когда я вижу тебя – я даже дышу с трудом".

Бернард пишет Эстер: "У меня возле дома пруд,
Дети ходят туда купаться, но чаще врут,
Что купаться; я видел всё - Сингапур, Бейрут,
От исландских фьордов до сомалийских руд,
Но умру, если у меня тебя отберут".

Бернард пишет: "Доход, финансы и аудит,
Джип с водителем, из колонок поёт Эдит,
Скидка тридцать процентов в любимом баре,
Но наливают всегда в кредит,
А ты смотришь – и словно Бог мне в глаза глядит".

Бернард пишет: "Мне сорок восемь, как прочим светским плешивым львам,
Я вспоминаю, кто я, по визе, паспорту и правам,
Ядерный могильник, водой затопленный котлован,
Подчинённых, как кегли, считаю по головам –
Но вот если слова – это тоже деньги,
То ты мне не по словам".

"Моя девочка, ты красивая, как баньши.
Ты пришла мне сказать: умрёшь, но пока дыши,
Только не пиши мне, Эстер, пожалуйста, не пиши.
Никакой души ведь не хватит,
Усталой моей души".

***

Здесь мы расстанемся. Лишнего не люблю.
Навестишь каким-нибудь теплым антициклоном.
Мы ели сыр, запивали его крепленым,
Скидывались на новое по рублю.
Больше мы не увидимся.
Я запомню тебя влюбленным,
Восемнадцатилетним, тощим и во хмелю.

Знали только крайности, никаких тебе середин.
Ты хорошо смеялся. Я помню эти
Дни, когда мы сидели на факультете
На обшарпанных подоконниках, словно дети,
Каждый сам себе плакальщик, сам себе господин.
Мы расстанемся здесь.
Ты дальше пойдешь один.

Не приеду отпеть. Тут озеро и трава,
До машины идти сквозь заросли, через насыпь.
Я не помню, как выживается в восемнадцать.
Я не знаю, как умирается в двадцать два.
До нескорого. За тобой уже не угнаться.
Я гляжу тебе вслед, и кружится голова.


(с) Вера Полозкова

Сегодня ходил на ее поэтический вечер в О.Г.И.
Под впечатлением...=)

17

На самом деле мне нравилась только ты,
мой идеал и мое мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
летаешь между Орсе и Прадо, -
я, можно сказать, собрал тебя по частям.
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
третья умеет все принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая - во мне
(вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь,
другая вечно ключи теряет,
а что я ни разу не мог в одно все это собрать -
так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
допустила меня раза три через все препоны, -
осталась тут, воплотившись во все живые цветы
и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
подачки сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

(с) Дмитрий Быков

18

Старый Тодуа ходит гулять пешком, бережет экологию и бензин.
Мало курит, пьет витамин D3, тиамин и кальций.
Вот собрался было пойти слушать джаз сегодня – но что-то поздно сообразил.
Джазом очень в юности увлекался.
Тодуа звонила сегодня мать; иногда набирает брат или младшая из кузин, -
Он трещит с ними на родном, хоть и зарекался.
Лет так тридцать назад Джо Тодуа был грузин.
Но переродился в американца.

Когда Джо был юн, у него была русская маленькая жена,
Обручальное на руке и два сына в детской.
Он привез их сюда, и она от него ушла – сожалею, дескать,
Но, по-моему, ничего тебе не должна.
Не кричала, не говорила «тиран и деспот» -
Просто медленно передумала быть нежна.
И с тех пор живет через два квартала, в свои пионы погружена.
Сыновья разъехались, - Таня только ими окружена.
Джо ей делает ручкой через забор – с нарочитой удалью молодецкой.

А вот у МакГила за стойкой, в закусочной на углу,
Происходит Лу, хохотушка, бестия и – царица.
Весь квартал прибегает в пятницу лично к Лу.
Ей всегда танцуется; и поется; и ровно тридцать.
Джо приходит к ней греться, ругаться, придуриваться, кадриться.
Пережидать тоску, острый приступ старости, стужу, мглу.

- Лу, зачем мне кунжут в салате – Лу, я же не ем кунжут.
- Что ж я сделаю, если он уже там лежит.
- Лу, мне сын написал, так время летит, что жуть,
Привезет мою внучку – так я тебе ее покажу,
У меня бокалы в шкафу дрожат – так она визжит.
- Джо, я сдам эту смену и тоже тебе рожу,
А пока тут кружу с двенадцати до восьми –
Не трави меня воображаемыми детьми.
- Она есть, ты увидишь. Неси мой стейк уже, не томи.

Если есть двусмысленность в отношениях – то не в их.
Джо - он стоит того, чтобы драить стойку и все еще обретаться среди живых.
Лу, конечно, стоит своих ежедневных заоблачных
Чаевых.

(с) Вера Полозкова

Залезаю на крышу – стараюсь быть к Богу ближе
Он мне снился сегодня, просил не сгорать так рано.
Я сказал ему: «То не ожоги, а просто раны.
Мне не больно светить, ты увидишь, спустись пониже»

Мне не сложно дарить себя людям, я бесконечен.
Я целуюсь с дождем в подворотнях бессонных улиц.
Я быстрее ножа, только, жаль, не быстрее пули.
Ветер думал прикрыть, но ему, как известно, нечем.

Я старался быть к Богу поближе, и вот он рядом:
Улыбается мне, говорит: «Это как же вышло?»
Пожимаю плечами: «Столкни-ка меня на крышу,
Мне ведь было всегда суждено умереть от яда.

Пуля - дура, обидно от дуры, но продинамил.
Только что говорить, если это уже не важно?
Я хотел умереть только раз, а придется дважды.
Ну, а все, что случилось, останется между нами.»

Залезаю на крышу – стараюсь быть ближе к Богу
Он мне снится все чаще и шутит: «Давай обратно»
Просыпаюсь под утро, а тело вдруг стало ватным.
И так хочется жить… Он позволил еще немного.

Julber

Он начал читать когда солнце пылилось в зените.
За пару страниц до конца он оставил закладку.
Из сердца тянулись какие-то красные нити.
Сегодня срезать их казалось особенно сладким.

Сегодня в душе ему было особенно душно
Святой от природы, он чувствовал – как это тошно
Царапать на пальцах узоры рябиновой тушью
И снова высовывать белые руки под дождь, но..

«Нам все его шалости выйдут когда-нибудь боком
Все наши забытые игры и новые ники» -
Так молвила странная девочка с комплексом бога
Какому-то мальчику из недочитанной книги.
23.10.09
Julber